Инженерная философия техники
Инженерная философия техники (ИФТ) возникла на базе Союза немецких инженеров (СНИ) в 1856 г. В рамках этой организации были поставлены вопросы о сущности техники и технического знания, а также проблемы взаимосвязи классического университетского и технического образования.
Термин «философия техники» впервые был употреблен в названии книги Э. Каппа «Основания философии техники», вышедшей в 1877 г. Но только после Первой мировой войны философские вопросы техники стали активно обсуждаться в СНИ. Центральной фигурой в этих дискуссиях был Ф. Дессауэр, который в 1927 г. опубликовал книгу «Философия техники. Проблема реализации», а в 1956 г. книгу под названием «Спор о технике».
В 1956 г. СНИ сформировал исследовательскую группу «Человек и техника». Она была разделена на рабочие комитеты по проблемам: «Педагогика и техника», «Социология и техника», «Философия и техника», «Язык и техника», «Религия и техника».
Союз немецких инженеров объединил крупнейших немецких инженеров и философов. Так, первым председателем группы «Человек и техника» был П. Кесслер, известный специалист в развитии транспорта в Брауншвейгском университете, вторым — К. Тухель, доктор философии и теологии, третьим — бывший директор гамбургского отделения германской железной дороги, доктор-инженер В. Хельберг.
Если суммировать философские достижения, по сути, очень разнообразных концепций инженерной философии техники, то можно отметить следующее. Для инженерной философии техники характерно отношение к технике как закономерному результату развития истории и культуры. Несмотря на го, что мыслители, объединившиеся в СНИ, ясно видят негативные последствия бесконтрольного развития и применения техники, у них отсутствуют апокалиптические настроения в ее отношении.
Техника коренится в природе человека. Человек от природы существо в определенной степени ущербное: он недостаточно силен, быстр, не обладает хорошо развитым зрением, слухом, обонянием для того, чтобы выжить в борьбе за существование. Техника — эго заложенная в человеке способность изменять окружающий мир, приспосабливая его к своим потребностям.
Определяя сущность техники, ИФТ сравнивает ее, во-первых, с природой, которая является рядоположенным технике способом существования человека (отсюда возникает дихотомия «естественное — искусственное»), и, во-вторых, с другими способами освоения человеком окружающего мира — наукой и искусством.
Природа и техника различаются и в известной степени противопоставляются уже в эпоху Античности.
Природа — это то, что имеет источник и начало движения в себе самом. Природа в Античности — это процесс целенаправленного движения от формы к форме. Техника — это то, что имеет источник и начало движения в мыслящей душе деятеля. Человек технически «улучшает» природу. В процессе производства человек способен достичь того, чего природа сама по себе достичь неспособна. Это «улучшение», очевидно, осуществляется с точки зрения того, что полезно человеку.
И в случае природы, и в случае техники мы имеем реализацию в материи новой формы, которая является целью природы или процесса производства. Греки вывели принцип, согласно которому техника имитирует природу. Но процесс производетва в технике является более сложным, чем процесс порождения в природе, т. к. включает создание проекта, разработку его конструкции (модели), т. е., опосредован деятельностью человека.
В Новое время концепция природы претерпевает коренные изменения. Природа лишается собственной цели, смысла существования, внутреннего животворящего начала. Она превращается в материю, «протяженную» субстанцию, становится простым материалом или сырьем для производства. Единственным активным началом становится человек — субъект познания и преобразования природы. Так как природа не имеет больше самостоятельной ценности, то человек может использовать ее гак, как считает нужным: поворачивать вспять реки, орошать пустыни и осушать болота, производить ядерные взрывы иод землей или в атмосфере. Техническая деятельность может осуществляться только при условии, что природа сама по себе создана так, что может быть изменена, сформирована и использована человеком. Об активной способности субъекта можно говорить лишь тогда, когда ей противостоит пассивная способность объекта. Последовательное возрастание способности человека господствовать над миром означает для мира во все большей степени становиться объектом господства.
В Античности техника отличается от теоретической науки тем, что последнее имеет дело с неизменным, вечным, чистым бытием — подлинной реальностью, тогда как техника как «продуктивное» знание имеет отношение к области преходящего, изменчивого окружающего мира. Техника основана па опыте, но, в отличие от простого опыта, она вырабатывает общие правила производства предметов. Цель науки — истина, цель техники — польза. При таком разграничении можно сказать, что Античность относится к технике с известной долей подозрительности, т. к. техника склонна к обману. Создавая технику, мы обманываем природу, заставляя ее делать то, к чему она не склонна, и людей, заставляя их верить в то, что не является истиной. Например, софисты, используя технику речи, выдавали ложное за истинное.
Систематическая внутренняя связь науки и техники возникает, как было отмечено выше, только в XVIII в. И связано это было с изменением идеалов, норм, метода и смысла научной деятельности. Наука «спустилась» с высот метафизики и предстала как технология познания и преобразования окружающего мира.
В античной Греции и христианском Средневековье различие между техникой и искусством не проводилось. В современном сознании они разделяются и даже противопоставляются.
Искусство, так же как и наука, служит истине. Оно представляет истину в наглядной чувственно воспринимаемой форме. Зачастую, литература, театр, живопись и другие произведения искусства способны раскрыть природу человека глубже и полнее, чем гуманитарные науки. Искусство — интуитивный творческий процесс, который захватывает всего человека, зависит от его индивидуальных способностей и является способом его самовыражения.
Техника, помимо того, что, как было сказано выше, не имеет отношения к истине, принципиально рационализируема, вполне может быть передана другим в процессе обучения. Можно научить технике игры на фортепиано, но нельзя передать искусство игры.
Наряду с фундаментальными проблемами сущности техники, ИФТ интересовали и прикладные злободневные проблемы, например, связанные со спецификой технического образования.
В конце XVIII в. в Европе начинают формироваться технические школы, которые готовят узких специалистов. Они подчинялись отдельным министерствам: торговли, транспорта, сельского хозяйства, военному и др. Главная функция технических школ — не исследование, а обучение профессии.
Разделение технического и университетского образования произошло в последней трети XIX в. Сформировалась концепция университетского образования, которая предполагала, что задача университета — давать общее образование и формировать навыки исследовательской деятельности. Университет делает человека образованным, но не дает профессию. Дать профессию — задача технической школы. Объедение университетов и технических школ начинается во второй половине XX в.
Это стало результатом объединения науки и техники в единое целое.
Таким образом, техника, с точки зрения ИФТ, является атрибутом человеческого бытия и определяется как способность человека изменять окружающий мир согласно своим целям. Соединившись с наукой, техника становится системообразующим элементом европейской культуры, превращает человека в господина природы, а среду человеческого обитания — в технологическую реальность.
ИФТ — это взгляд на технику изнутри предмета. Техника при этом становится точной отсчета для понимания природы человека.
Представители гуманитарной философии техники (ГФТ), к которым традиционно относят таких мыслителей, как М. Хайдеггер, К. Ясперс, Л. Мэмфорд, X. Ортега-и-Гассет, Ж. Эллюль, признавая громадную роль техники в современном обществе вислом, считают, что нельзя рассматривать технику в современном ее понимании как проявление истинной сущности человека. Концепция техники как атрибута человеческого бытия вырастает из определения человека как homo faber (существа, использующего орудия труда). Начиная с эпохи Классики, мы привыкли считать труд наиболее достойным способом существования человека, а практическую полезность деятельности отождествили с ее разумностью. Отсюда вырастает наша переоценка роли техники как оптимальной формы организации труда, а также в понимании природы человека.
Но это лишь одна из сторон действительной сущности человека, нельзя забывать о том, что он еще и мыслящее существо, способное к созданию символических систем и интерпретации. Начиная с древних времен, человек осваивает и организует окружающий мир с помощью развитой символической системы, включающей танец, ритуал, искусство, игру, миф, магический обряд. Техника как средство освоения и преобразования мира с помощью созданных орудий труда является лишь составной частью этой общей системы. Даже заложенная в технике способность к планомерным повторяющимся действиям, направленным на достижение заранее известного результата, вырастает, скорее всего, из игры и ритуала. Возникновению техники в этом узком смысле слова, таким образом, предшествует становление и развитие ранних форм биотехнологии: технологии тела, технологии самоконтроля и самоорганизации, технологии самовыражения (М. Мэмфорд). Техника в узком смысле слова не является необходимым условием человеческого существования, потому что все так называемые витальные потребности человек в состоянии удовлетворить и без нее. Доказательство тому ГФТ видит в образе жизни первобытных племен.
Человеческая жизнь, в отличие от жизни животных, нс сводится к совокупности витальных потребностей. Человек не ощущает потребности в еде, питье, тепле так, как будто они связаны с его подлинным бытием. Он воспринимает эти заботы как навязанные, обременяющие его. Если бы человеку не было необходимости заботиться об удовлетворении витальных потребностей, то в его распоряжении осталось бы все огромное пространство жизни, т. е. заботы и дела, которые он считает подлинно своими. Мы видим, как ГФТ переворачивает все аргументы, признанные в ИФТ. Цель техники, считают представители ГФТ, как раз не в удовлетворении витальных потребностей, а по возможности в ликвидации витальных потребностей гак, чтобы их удовлетворение не составляло ни малейшего труда. Выходит, что человеческие потребности — это не потребности в необходимом, это скорее потребности в излишнем. Разделить необходимое и излишнее крайне сложно. Человек может отказаться от еды, тепла, но порой не в силах отказаться от излишнего. Человек, в отличие от животного, стремится не просто жить, а жить хорошо. Человек — это животное, которому объективно необходимо лишь излишнее. Техника — это и есть производство избыточного продукта. Человек, техника, благосостояние — это синонимы. В результате, развитие техники зависит от тех представлений о благосостоянии, которые складываются у нас (X. Ортега-и-Гассет).
Всех представителей философии техники объединяет позиция, согласно которой техника должна не порабощать, а освобождать человека.
Связь власти и техники уходит в глубь веков. Техника в этом ключе рассматривается как рациональный способ организации социальной жизни, который позволяет с наименьшей тратой сил и средств получать максимальный результат. Метафорой, или наглядным образом такой организации является машина. Частями этой машины являются люди, существование которых низводится до роли винтиков в отлаженном механизме общественного производства. Очевидно, что подобного рода машиной является и современное государство с развитой системой бюрократии, индустриального производства, системой образования, науки, военно-промышленным комплексом.
Современная техника создает особые формы господства и подчинения. Суть дела заключается в том, что подчинение воспринимается как наиболее разумная, рациональная форма поведения. Тому имеется ряд причин.
Во-первых, современные технологии создают общество благополучия, комфорта и потребления. Человек может получить все эти блага современной цивилизации только при условии, что он является лояльным по отношению к существующему порядку членом общества.
Во-вторых, достижения технической цивилизации доступны не отдельным особенно богатым или знатным индивидам, они поступают в распоряжение основной массы населения. Отсюда понятия «массовое производство», «массовое потребление», «человек массы». «Массовый человек» — это человек, который утратил сознание того, что общество — это нечто внешнее, навязывающее ему чуждые идеалы и ценности. Это человек, который лишился собственного внутреннего измерения жизни. Он воспринимает предлагаемые обществом правила игры как разумный естественный порядок вещей. Это человек, который думает, как все, действует, как все, и т. п. Достигнутый уровень благосостояния становится символом успеха, социального статуса, избранности. В результате в современном обществе изменился механизм, привязывающий индивида обществу. Он коренится в потребности достичь того уровня обеспеченности, который общество считает достойным уровнем жизни.
В-третьих, современные технологические формы управления и производства приобретают все более научный характер. Для науки, в свою очередь, характерны претензии на объективность. Наука говорит от лица Истины. С точки зрения идеологии технологического общества, наука — не только высшая, но, по сути, единственно возможная (правильная) форма рациональности. И эта форма научной объективности современной технологической рациональности превращает несогласие с ее порядком в нечто иррациональное.
Идеологи технологического общества признают, что оно подавляет индивидуальность человека, превращает его в функцию бюрократического производственного технологического аппарата, навязывает человеку привычки безграничного потребления, заставляет ради удовлетворения этих потребностей все более интенсивно трудиться, но оправдывают это тем, что техническое производство является наиболее эффективным способом решения проблем, возникающих в социальной практике.
Именно идея эффективности технологического общества становится главным объектом критики представителей ГФТ.
Эффективность техники, о которой так много говорят, это миф, считают представители ГФТ. Ведь дотсхнологичсские цивилизации существовали в течение тысячелетий, при этом они умели выстраивать гармоничные отношения с окружающим миром, развивали способы познания, совершенствовали формы самовыражения, самоконтроля, нс знали проблем, которые порождает и с которыми безуспешно борется современное общество. Технико-технологическое мышление, считают эти представители, разрушающе воздействуют и па природу, и па человека.
В результате этой критики философия техники в той или иной форме тяготеет к построению социальных утопий. Содержание этих утопий связано с разработкой различных вариантов ограничения тотальности технологического проекта.
В последней трети XX в. определенные надежды стали связывать с развитием информационного общества. Информационное общество создает объективные условия для обособления человека, восстановления его индивидуальности. Так называемое «массовое производство» теряет свои очертания. Современные технологии позволяют делать рентабельным небольшое производство изделий, перенастраивать производственные линии и выпускать малые партии товаров. Люди получают возможность создать свой стиль в одежде, построить дом по индивидуальному проекту, работать по принципу удаленного доступа, жить за городом. Все это создает объективные предпосылки для освобождения индивида от власти мегамашины. Но при этом надо иметь в виду, что самой мощной мегамашиной современного общества является государство и его бюрократический аппарат, что, по большому счету, делает иллюзорными все достижения информационного общества. Информационное общество, как неоднократно указывалось и в философской литературе, и в СМИ, стремится к тотальному контролю не только в общественной, но и в частной жизни.
